— Ну что, Бимушка, как будем жить дальше? Может, придётся идти просить милостыню? — с тревогой размышляла пожилая женщина, глядя в опустевший кошелёк.
Валентина Николаевна проснулась рано, как и всегда. Сон ушёл быстро, оставив после себя лишь ощущение усталости. Но времени разлеживаться не было — день требовал своего. Она медленно поднялась с дивана, провела взглядом по скромной комнатке: потускневшие стены, старенький стол, потертая мебель и стеллаж с книгами, оставшийся ей ещё от мужа. В углу, свернувшись клубочком на коврике, посапывал Бим — её верный пес, её спутник и душевное тепло в эти одинокие годы.
«Опять утро…» — вздохнула Валентина, ощущая, как больно ноют суставы. Настроение было тяжёлым: в кошельке — пусто, до пенсии оставалось несколько дней, а из запасов — лишь горстка крупы. Она бросила взгляд на Бима, который, будто почувствовав её волнение, сразу поднял голову и посмотрел на неё преданными глазами. «Ну что, мой милый, чем тебя кормить? Как нам дотянуть хотя бы до субботы?» — мысли её метались в отчаянии. Но оставить Бима голодным она не могла — он стал для неё всем, заменил семью, друзей, был рядом в моменты, когда невыносимо было молчать в одиночестве.
Пять лет прошло с тех пор, как не стало её мужа. Его смерть изменила всё. Сын настоял на продаже родной квартиры, деньги поделили — и он исчез. С тех пор Валентина не знала ни звонков, ни писем от него. Когда-то добрый и ласковый мальчик, он со временем стал эгоистом, гоняющимся за лёгкими деньгами. Она не понимала, как не уберегла сына, где оступились они с мужем. Он не научился ни зарабатывать, ни ценить то, что имеет. Зато привык жить в долг — а платить приходилось ей. Бесконечные звонки, ругань у подъезда, «друзья» сына, которые били кулаками по двери в два часа ночи…
Когда она купила небольшую однушку на окраине, адрес сыну не сказала. Ему это знать было ни к чему. Завещание давно лежало в ящике — получит жильё, когда она уйдёт. А пока — пусть живёт, как умеет. Вот только сейчас, когда в доме пусто, а в голове — туман, Валентина и представить не могла, как быть. Денег нет. Вещей, которые можно продать, — тоже. Всё, что хоть что-то стоило, давно ушло в руки сына. На ней остались только старенькие серебряные серьги — подарок супруга. И те носила она скорее как память, чем как украшение.
«Может, пойти на улицу? Встать в центре и просто протянуть руку?..» — шептал ей разум. Стыда уже не было — осталась только тоска. Но прежде, чем принять решение, она решила пройтись — вдруг на свежем воздухе прояснится, как поступить. Она накинула пальто, позвала Бима, и они вышли из дома. По знакомой аллее шли медленно, словно тянули за собой груз всей прожитой жизни. Над землёй вился лёгкий иней, деревья стояли почти голыми, оставив под ногами пёстрый ковёр из опавших листьев.
Когда силы начали покидать её, Валентина присела на скамейку. Ноги замёрзли в изношенных туфлях, но она не обращала внимания. Её мысли блуждали где-то далеко, пытаясь зацепиться за хоть какой-то просвет. Глаза она прикрыла — хотелось хоть на миг забыться, уловить в шелесте листвы ответы на свои вопросы.
Бим сидел рядом, настороженно глядя вперёд. Он чувствовал её тревогу. Он знал — ей тяжело.
«Ну что же делать, милый? Куда идти, у кого просить помощи? И кто поможет…» — с отчаянием подумала Валентина, вглядываясь в серое небо.
И вдруг рядом остановилась девочка… Она была не старше десяти лет — худенькая, с заплетёнными в две косички светлыми волосами и ярко-голубыми глазами. В руках девочка держала ещё тёплый пирожок и с лёгкой застенчивостью посмотрела на пожилую женщину.
— А можно я поглажу вашу собачку? — робко спросила она, улыбаясь.
Валентина Петровна кивнула, и в тот же миг Бим, услышав детский голос, радостно завилял хвостом и подбежал к девочке. Та осторожно провела ладошкой по его спине, а пёс с удовольствием прижался к ней боком.
Но вдруг Бим, учуяв запах пирожка, не сдержался — выхватил угощение прямо из детских рук и, довольный собой, помчался прочь. Девочка на секунду замерла, удивлённо распахнув глаза, но тут же расплылась в доброй улыбке.
— Ах ты какой! — рассмеялась она. — Украл мой пирожок!
— Прости, милая, — всполошилась Валентина Петровна, вставая со скамейки. — Мы просто очень голодны… Он не хотел тебя обидеть.
— Ничего, пусть кушает, — весело ответила девочка. — Он же хороший. Мне не жалко!
Погладив Бима в последний раз, она, улыбаясь, убежала дальше по дорожке, оглядываясь и посылая бабушке тёплую волну доброты.
Валентина Петровна растерянно смотрела ей вслед. На сердце вдруг стало немного легче, словно этот короткий эпизод напомнил, что в мире ещё осталось место сочувствию.
Через некоторое время та же девочка вернулась — теперь вместе с родителями. Валентина Петровна даже не сразу поняла, что именно происходит, пока взрослый мужчина не подошёл ближе.
— Папочка, это вот она! — радостно воскликнула девочка, указывая на скамейку. — Та самая бабушка с собачкой!
— Бабушка с собачкой? — переспросил отец, улыбаясь. — И что у вас произошло?
— Она очень добрая, а Бим — смешной! Он схватил мой пирожок, но бабушка сказала, что они с ним голодные… Я рассказала тебе, чтобы мы могли помочь!
Мужчина на мгновение задумался, затем серьёзно кивнул:
— Правильно, что ты мне всё рассказала. Пойдём, купим немного еды и навестим её.
Когда они снова подошли, он вежливо поприветствовал Валентину Петровну:
— Добрый день. Моя дочь поведала мне о вас. Мы подумали, что не можем остаться в стороне.
Он достал из пакета несколько пирожков и протянул их. Пожилая женщина едва сдержала слёзы.
— Я… не могу принять… Я ведь ни у кого ничего не просила…
— Это не важно, — мягко сказал он. — Важно, что иногда помощь приходит именно тогда, когда она больше всего нужна. Бим не даст соврать.
Он внимательно посмотрел на женщину, будто что-то вспоминая. Его взгляд стал внимательнее, серьёзнее.
— Подождите… Валентина Петровна? Это вы?
— Да, — удивлённо ответила она. — А вы?..
— Николай… Николай Грачёв. Вы вели у нас математику. Вы единственная, кто не списал меня со счетов. Благодаря вам я поступил в университет. Помните, вы оставались со мной после уроков?
В памяти женщины всплыли образы — застенчивый мальчик в стареньком свитере, робкие попытки понять алгебру, его искренние старания.
— Конечно… Господи, Николя! Неужели это ты?
— Да, и я безмерно благодарен вам. Давайте я угощу вас чаем, мы посидим, поговорим. Там рядом есть уютное кафе. И, кстати, у них разрешены животные.
В кафе Валентина Петровна рассказала о своей жизни. О том, как умер муж, как сын настоял на продаже квартиры, как исчез, забрав всё, оставив лишь пустоту и редкие воспоминания.
Николай слушал внимательно, не перебивая. Он чувствовал, как обидно — когда добрый человек остаётся в одиночестве.
— Не говорите так, — сказал он, бережно коснувшись её плеча. — Вы никогда не были одна. Вы живёте в памяти каждого ученика, которому помогли. Вы живёте во мне. И сейчас я хочу помочь вам так, как когда-то вы помогли мне.
Когда он проводил её домой, он долго размышлял. Вечером, разговаривая с женой, он сказал:
— Людмила, я хочу, чтобы Валентина Петровна переехала к нам. Она будет как бабушка для нашей дочки. А мы — как семья для неё.
Людмила удивилась, но поняла всё без слов.
— Конечно. Доброта должна возвращаться. Я не против.
На следующее утро Николай постучал в дверь. Когда Валентина Петровна открыла, он сказал:
— Я долго думал. Мы хотим, чтобы вы жили с нами. Помогли дочери с учёбой, делили с нами еду, заботу и дом. Вы больше не будете одна.
Она растерялась, затем заговорила дрожащим голосом:
— Я не привыкла… просить, принимать…
— Вы ничего не просите, — улыбнулся он. — Это мы вас просим — быть с нами.
Она долго молчала. Потом смахнула слезу.
— Хорошо, Николай. Спасибо. Я подумаю… и, наверное, соглашусь.
Такой поворот событий стал для неё неожиданным, но впервые за долгое время она почувствовала: она кому-то нужна.
А Бим, тихо подойдя к ней, ткнулся носом в ладонь, словно соглашаясь: «Да, пора домой. Настоящий».
